Тайны наследников Северного Графства - Страница 38

К оглавлению

«Мой хозяин может мне приказать показывать посторонним какую-нибудь запись, чтобы сбить их с толку».

— А я, если тебя нашла, являюсь твоим хозяином?

«Меня нашел медальон рыцаря Ордена Черного Дракона, мой хозяин рыцарь».

— Что ж, ладно. А я могу тебя попросить?

«Мне неведомы понятия просьбы, я понимаю только указы хозяина».

— Ладно. А я могу тебя уничтожить?

«Да».

— То есть, без последствий для себя? Сожгу и мне ничего не будет?

«У тебя больше не будет такой ценной вещи, а в остальном ничего изменится».

— А ты можешь видеть что-нибудь, чего не вижу я? Знать что-нибудь? Скажем, ты знаешь, что такое с твоим родственником, с Арландом?

«Нет, я могу говорить только то, что помнил перед смертью Маггорт».

— Хммм… Тогда у меня есть один вопрос. Как ты пролежал здесь триста лет и не потерялся? Разве эта доска и эта кровать здесь не поменялись за столько лет?

«Слуги, находившие меня, читали надпись, которая появлялась специально для таких случаев: «Положи меня в тайник с кольцом на двадцатой доске от порога тринадцатой комнаты на втором этаже. Если не выполнишь, тебя и всех, живущих вокруг, постигнет мучительная смерть». Найдя меня, слуги всегда в точности выполняли указания. Людям свойственно бояться магии и всего, что с ней связано».

— Жестоко, но действенно, — соглашаюсь. — А что ты можешь? Для чего ты?

«Я могу отвечать на все вопросы, ответы на которые знал Маггорт Сенгайз. Я могу научить сильнейшей и опаснейшей магии, могу дать рецепты всевозможных зелий, могу делиться жизненным опытом, рассказать все существующие на момент жизни Маггорта легенды, рассказать историю семьи Сеймуров и нескольких других родов, могу поддержать беседу, у меня есть чувство юмора. Я могу многое».

— А писать в тебе можно?

«Так же я являюсь бесконечной тетрадью, во мне можно писать все. Некоторое из написанного, желания, например, могут как-нибудь исполниться. Но исполнение не всегда возможно и не всегда оно будет таким, как хотелось бы, исполнение желаний отрицательно повлияет на обладателя дневника в девяти из десяти случаев. Не советую тебе этим пользоваться».

— Я тебя не отдам, — понимаю.

«Я принадлежу рыцарю».

— А если он подарит тебя мне?

«Я стану твоим».

— Вот так и будет. Ты Дейку не нужен, он вообще тебя здесь хотел оставить, а мне такая полезная вещица пригодится.

«Так поступали все, кто находил меня. Разумно не связываться с тем, что оставил после себя чародей».

— Разум — это не ко мне, — зеваю. — Все, я определенно хочу спать. До встречи.

Зевнув второй раз, убираю тетрадку обратно в сумку, на самое дно, чтобы никто не заметил, если станет что-нибудь искать.

Снимаю с себя все, кроме рубашки, потом только вспоминаю, что дверь хорошо бы на всякий случай закрыть на щеколду. Запершись, захожу в маленькую коморку-умывальню. Умыться после дороги мне точно не помешает.

В который раз думаю о том, что неплохо в этом мире устроены комнаты на постоялых дворах. У нас такой роскоши, как закрытые умывальни в каждой комнате, в средние века точно не было. Хотя, думаю, если бы людям тогда была предоставлена возможность почаще умываться и делать это не всей толпой в одной на весь город бане, не развелось бы столько заразы. Тут, слава всем богам, это понимают. Правда, вода везде холодная и мыться в ней не очень хочется, но мне, владеющей огнем, ничего не стоит разогреть целую бадью за несколько минут.

Умывшись, замечаю на стене крошечное зеркальце. Уже рефлекторно приглаживаю растрепанные волосы и расчесываю пальцами кривоватую челку.

— Ну и видок у тебя, Бэйр! — усмехаюсь своему отражению. — Тебе надо побольше спать и поменьше себя гонять, того и гляди, перестанешь быть похожей на ведьму из детских комаров.

Посмотрев на свое отражение еще немного, задаюсь достаточно частым в последнее время вопросом. Какой я была до этого? Это лицо уже такое привычное, будто я была с ним всю жизнь…

Посмотрев в зеркало еще раз, улыбаюсь и выхожу из умывальни.

В комнате скидываю с кровати покрывало, быстро забираюсь под одеяло и устраиваюсь поудобнее, готовясь заснуть.

Очень хочется, чтобы на этот раз кошмаров не было…

* * *

Как-то странно здесь пахло. Такой запах невозможно описать, что-то похожее на мяту… В комнате, где я нахожусь, есть очаг, в котелке что-то кипит. Запах идет оттуда.

Осмотревшись, замечаю, что все стены увешены сушеными травами, связками луковиц неизвестных мне растений и какими-то тряпками со странными вышивками. На многочисленных полках теснятся бутылки, кувшины, мешочки и вазочки. Содержимое некоторых сосудов лучше не рассматривать слишком внимательно.

За столом у маленького зашторенного окошка сидит женщина, закрыв лицо руками. Перед ней горит восковая свеча, воск стекает прямо на деревянный стол, на котором разбросаны перья, цветные камни и ракушки.

Я присмотрелась к женщине. Она была одета в простое коричневое платье, на плечах у нее была вязаная шаль. Черные волосы, наполовину поседевшие, говорили о том, что женщина достаточно пожилая. Ей лет пятьдесят или шестьдесят.

— Где я? — спрашиваю, подходя к женщине.

— Дом родной не узнаешь? — строго спросила она, убрав руки от лица. Я увидела, что глаза у нее красные, а лицо мокрое от слез.

— Разве это мой дом?

— Ты здесь на свет появилась, — кивнула женщина, вставая.

— Я рождена не здесь, — возражаю, делая шаг назад.

— Твоя кровь и плоть рождены здесь, — объяснила женщина, утерев оставшиеся слезы. Голос ее при этом не звучал надрывно или жалобно, она говорила сурово и твердо, так, что становилось не по себе. — Твои глаза, волосы, лицо — мои. Я — твоя мать. Ты дочь лесной ведьмы с Великих Равнин и охотника, который случайно забрел на мои владения, провел здесь ночь, а утром ушел навсегда. Никем другим ты быть не можешь.